К нему тихо подошла сестра Асинья и положила руку ему на плечо. Он даже не повернулся. — Прости, Серафим, не уберегла я твою жену — заплакала она — Я к ней утром зашла, а она одетая у порога сидит. А на улице снег валит хлопьями как назло, в район дороги нет. Я к Василине. Она в войну много детишек приняла. Еле мы с ней до вашего дома дошли. Она же еле ходит, старая уже. Не буду говорить, как да что. Это наши бабьи дела. Но не смогла Василина Марье помочь. Мы тебя ждали, но сам понимаешь. Вот сами и упокоили Марьюшку нашу — Аксинья всхлипывая, положила на холмик два искуственных цветка.
Серафим возвращался домой без особой охоты. Прошло уже два года, но на сердце до сих пор не зарубцевалась боль от потери. Он много работал. Шел туда, куда другие мужики ходили не любили . Работа его спасала от всего. И от мыслей нехороших, которые поначалу его посещали и от пустого дома. Туда он приходил только переночевать. Аксинья каждый день приносила ему еще теплый ужин, он наскоро ел и ложился спать. Иногда не спалось и он вспоминал свою Марью.
Он женился поздно, к тридцати уже было. Марью он встретил на покосе. Худенькая девчушка, ловко управлялась с граблями. При этом она успевала и с товарками словечком перекинутся. Но больше всего его заворожил ее смех. Переливчивый, заразительный. Он нет, нет, да поглядывал в ее сторону. А потом у Аксиньи, как бы невзначай про нее спросил. — Ты про Машку что ли Игнатьеву? Так сирота она. У тетки своей живет. Хорошая девка. А че понравилась? Так давай я сговорюсь. Не век же тебе холостым ходить — обрадовалась сестра. Серафим молчаливый и нелюдимый, с женщинами всегда холоден был. Он их как будто побаивался. А тут в первый раз интерес проявил.
Аксинья тянуть не стала. Оделась покрасивше и в дом тетки Марьиной. Та кочевряжиться не стала, сразу согласие дала. Ей племянница в тягость была, у самой две девки на выданье подрастали. К тому же Аксинья ее заверила, что Серафим ее и без приданого возьмет. Грех такой возможностью не воспользоваться. Просватали Марью, потом и свадебку сыграли.
Прожили они вместе года полтора и Марья понесла. Серафим до сих пор не знал, любила ли она его. Он то точно да. Только не умел он об этом говорить. А она наверное ждала, хоть словечка о любви. Сейчас бы он ей столько сказал, но уже позно. Эх раньше бы. Так думал Серафим , долгими бессонными ночами.
Вдруг он услышал детский плач — Мама, мамочка, вставай — Серафим подошел поближе. В луже лежала пьяная женщина, а девочка лет шести пыталась ее поднять. Он спросил — Вы где живете? — Девочка показала на дом напротив. — Вон там, дяденька. Помогите маму домой увести, а то замерзнет — попросила она, всхлипывая. Серафим подхватил женщину на руки и подавляя брезгливость, понес ее домой. Девочка семеня рядом, показывала куда идти.
В доме было холодно и пахло сыростью. — Где у вас дрова, надо печь протопить? — спросил он. — Нету, дяденька, вчера последние стопили — девчушка растирала озябшие кулачки. Серафим, тихо матерясь, пошел во двор. С полуразвалившегося сарая, наломал досок и занес в дом. Растопил печь и огляделся — А еда хоть у вас есть? — Девочка, как взрослая, тяжело вздохнула — Харчи тоже кончились. Мамка сегодня шаль свою продавать пошла, а сама напилась —
Серафим молча ушел. Дошел до дома и набрав картошки, сала да лука, пошел обратно. Девочка тихо дремала около печи, мать похрапывала на лавке, куда он ее же и уложил.-Дяденька, вы пришли — обрадовалась девочка, жадно глядя на продукты. Серафим засучил рукава и наскоро поджалил картошки.
-Как вкусно, дяденька — ела девчушка и нахваливала. — Тебя как зовут? — спросил он. — Меня Мария, а мамку мою Серафима — охотно ответила девочка с набитым ртом. — А меня Серафимом — задумчиво сказал он.
Утром он перед работой зашел к ним. Хмурая женщина в телогрейке, неумело тюкала топором. — А ну дай сюда — скомандовал он. Она молча отдала топор. Он легко порубил доски и они собрав наколотое, понесли в дом. — Ой, дядя Серафим, здравствуйте — обрадовалась Маша. — Мама, это тот дядя про которого я тебе рассказывала — Женщина покраснела — Вы простите меня. Я так то не пью. Просто вчера знакомая уговорила в честь именин выпить. А меня после рюмки с ног сшибает напрочь. Я бы не стала, так она пообещала за шаль хороших денег дать. А сама обманула — у нее покатились слезы и она отвернулась.
Серафим женился на Серафиме. Жалко ему стало, эту одинокую женщину с дитем. А позже и любовь пришла. Не такая как к Марье, а более зрелая. Больше всему этому рада была Маша. Она, с детства хлебнувшая нищеты полной ложкой, радовалась что у нее появился отец. И он ее не подвел. Хоть Серафима и родила ему двоих сыновей, Маша всю жизнь оставалась его любимой дочкой.
